Антон Исаакович Шварц - мастер художественного слова, декламатор. Заслуженный артист РСФСР (1947). Лауреат Первого Всесоюзного конкурса мастеров художественного слова (1937)
Википедия
Об отношении в дикторской озвучке очень трудно говорить, так как эта проблема не столько художественная, сколько чисто мировоззренческая. Отношение непременно должно быть построено на эмоциональной базе. Этим нисколько не снимается вопрос об аналитическом подходе к материалу. Но только в том случае, если отношение родилось в результате эмоционального восприятия материала, исполнение может быть художественно оправданным. А если оно возникло рационалистическим путем, получится посредственная работа. Если вы почувствуете, что при работе над тем или иным материалом у вас не родилось правильного отношения, мне думается, что нужно бросить работу и заняться анализом того, что привело к этому,— заняться общим своим перевоспитанием, а не перевоспитанием себя исключительно в пределах работы над данной вещью (в противном случае такая дикторская озвучка будет звучать крайне плохо).
Работа над «Мертвыми душами» явилась для меня завершением определенного периода моей творческой жизни. Закончив эту работу, я понял, что чувственное отношение к слову, любование материалом, так сказать «фламандское» отношение к материалу,— все это для меня является пройденным этапом. Проблемы инструментовки и окраски речевой ткани перестали меня интересовать. Я буду применять найденные приемы по мере художественной необходимости, диктуемой текстом, но сами по себе они меня уже не волнуют. Меня увлекает задача максимального углубления логики художественного произведения, раскрытия его смысла, его сущности— так, как я их понимаю.
Работая над «Пиковой дамой», я поставил перед собой задачу заострить мысль автора до последних пределов, и с самого начала работы понял, что при подобной установке вся фактура должна быть совершенно другой, что должны быть достигнуты предельная скупость интонаций и широкое пользование строго логически продуманным ритмическим приемом дикторского голоса.
Вообще скупость в искусстве — прекрасная вещь; мы все очень щедры и из-за своей щедрости часто «обкрадываем» аудиторию, не даем ей возможности воспринять сущность художественного произведения из-за изобилия применяемых нами средств и приемов.
В этом смысле со мной произошел характерный случай: как-то я «переработался», заболел чем-то вроде ларингита и чувствовал, что смогу читать только в скромном регистре. И вдруг обнаружилось, что невозможность располагать своими голосовыми средствами неожиданно привела меня к углублению в материал, к точности интонации и результат получился более высокий по качеству, чем получался тогда, когда я полностью владел своими голосовыми средствами. Я увлекся этой вынужденной скупостью и в течение некоторого времени пробовал читать разные вещи, умышленно ограничивая свои голосовые средства. И тут выяснилось, что многое в моем репертуаре от этого только выигрывало. Думается, что мы все иногда слишком обильно пользуемся своими голосовыми средствами (я имею ввиду дикторский голос), сплошь и рядом в ущерб смысловой и даже эмоциональной линии, в ущерб художественному качеству исполняемого произведения.
После «Мертвых душ», этого громадного полотна русской жизни, потребовавшего настоящего, углубленного, социального анализа, я приступил к работе над пушкинской «Полтавой». В «Полтаве» меня волновало пушкинское ощущение исторического материала, необычайно умное понимание Пушкиным того, как делается история.
Вот как, например, Пушкин изображает многообразие политических козней Мазепы, тонкие и запутанные нити его интриги:
Во тьме ночной они, как воры,
Ведут свои переговоры,
Измену ценят меж собой,
Слагают цыфр универсалов,
Торгуют царской головой,
Торгуют клятвами вассалов.
Какой-то нищий во дворец
Неведомо отколе ходит,
И Орлик, гетманов делец,
Его приводит и выводит.
Повсюду тайно сеют яд
Его подосланные слуги:
Там на Дону казачьи круги
Они с Булавиным мутят;
Там будят диких орд отвагу;
Там за порогами Днепра
Стращают буйную ватагу
Самодержавием Петра.
Мазепа всюду взор кидает
И письма шлет из края в край:
Угрозой хитрой подымает
Он на Москву Бахчисарай.
Король ему в Варшаве внемлет,
В стенах Очакова паша,
Во стане Карл и царь.
Не дремлет Его коварная душа...
Блеск пушкинского поэтического изложения сочетается здесь с огромной ясностью политической мысли, столь волнующей современного читателя.
И в данном случае мне важнее всего донести до слушателя все составные элементы описанной Пушкиным сложной политической интриги Мазепы. Такая задача требует особой логики, особо точного ведения мысли в записи диктора. Несмотря на явную взволнованность, автора грандиозностью, масштабами дел Мазепы, нельзя допустить, чтобы эта взволнованность «захлестнула» исполнителя, чтобы она заслонила собою логическое звучание отдельных составных элементов этой политики. Добиваться такого «контроля мысли» над всеми историко-политическими отрывками поэмы было для меня особо сложной и новой задачей, едва ли не впервые вставшей передо мною в работе над «Полтавой». И цель моей работы в данном случае заключалась в том, чтобы выявить ощущение истории, которым насыщены все части поэмы, подчеркнуть эти моменты исторического порядка, найти художественные приемы для их изображения.
Меня волнует эта стихия классического реализма. Я ощущаю ее и в «Мертвых душах» и в «Полтаве». Сейчас работаю над Щедриным. Хочется донести его во всем объеме. Подобная задача меня очень привлекает.
Как видите, мой творческий путь и развитие шли в одном, очень определенном направлении: начав с разрешения частных формально-технологических проблем, которые на первых порах казались мне основными (причем каждая проблема приводила меня всякий раз к основному — своему пониманию исполняемого литературного материала, к стремлению передать аудитории его сущность), я постепенно пришел к тому, что это основное встало передо мною во всю ширь, стало первоочередной проблемой, которую следовало разрешать прежде всего, и уже в зависимости от ее решения подходить к частным вопросам (запись диктора помогает выявить эти проблемы).
Разумеется, этот процесс шел не совсем так — вернее, не только так, как я это изложил. Как гражданин своей страны, я рос вместе с нею, проблемы, встававшие и разрешаемые в общегосударственном масштабе, отражались «а формировании моего мировоззрения, сказывались - пусть не всегда осознанно — на моем творчестве. То, что происходило непосредственно в искусстве и литературе за последние годы — разгром антипартийных позиций РАППа, дискуссии о формализме и натурализме, разоблачение вульгарно-социологических теорий, работа, которая была проведена вокруг правильного освещения истории нашей Родины и позволила увидеть ее прошлое в подлинном свете,— все это заставило меня более четко определить мои личные художественные чаяния и оформило те изменения, которые я ощущал в моем сознании. Но если бы я начал рассказывать обо всем этом, мои высказывания превратились бы в автобиографический очерк, мне же хотелось ограничиться лишь изложением моего личного творческого опыта.
Глава из книги Антона Шварца "В лаборатории чтеца"
